Рыцарь ночи - Страница 54

— «И ныне сад мой пуст, и пролита слеза… Моя возлюбленная… Ее нет, она мертва», — мрачно повторил он слова песни. — Ты любишь эту группу? — после паузы спросил он, сделав звук тише.

— Да! Я вообще обожаю этот стиль. У меня дома целая коллекция дум-групп.

— И у меня, — задумчиво произнес он.

Мы уже приближались к «Павелецкой». Но я так и не спросила, куда Грег меня везет. Машина проехала мимо здания вокзала. На светофоре Грег остановился и сделал звук громче. Началась вторая композиция под названием «Shroud of Frost». Он повернулся ко мне и, глядя в глаза, пропел вместе с солистом:

Help me to escape from this existence
I yearn for an answer… can you help me?
I'm drowning in a sea of abused visions and shattered dreams
In somnolent illusion… I'm paralysed.

Я не сводила с него глаз. Его низкий голос звучал так проникновенно, что мурашки побежали по спине.

— Помоги мне спастись от этого бытия, — грустно повторил он и сжал руль.

— Я люблю тебя, — тихо сказала я. — Люблю!

Грег улыбнулся, его лицо просветлело. Сзади раздались раздраженные гудки, и мы пришли в себя. Грег тронул машину с места, и дальше мы ехали в молчании, слушая тяжелые тягучие композиции «Anathema».

Мы вывернули на Новокузнецкую и, проехав несколько домов, очутились в узком переулке. Грег остановил машину в маленьком круглом дворе. Он помог мне выбраться.

— Вот мы и дома, — только и сказал он.

Я подняла голову и увидела, что мы находимся возле современной помпезной на вид многоэтажки, втиснутой между старинным особнячком и доходным домом девятнадцатого века. Грег подошел к подъезду многоэтажки и пропустил меня вперед. Консьерж, суровый подтянутый мужчина, вышел из своего помещения и приветствовал нас. Мы поднялись на лифте на последний, четырнадцатый этаж. На площадке оказалось всего две двери. Грег открыл одну из них и впустил меня внутрь. Я отчего-то стала волноваться, но храбро шагнула за порог. Холл выглядел огромным, но это было ничто по сравнению с самой квартирой. Когда я сняла куртку и Грег открыл передо мной двери, я замерла от удивления. Представьте себе помещение как минимум в двести квадратных метров. Ряд окон от пола до потолка, в которые бился снег, вызвали у меня ощущение опасности, видимо, из-за большой высоты, на которой мы находились.

— Я не люблю, когда окна открыты, — сказал Грег, словно прочитав мои мысли.

Он взял с низкого стеклянного столика пульт.

Темно— малиновые портьеры мгновенно закрыли окна, а в простенках зажглись бра в виде золотистых и черных шаров. Но все равно комната выглядела довольно мрачно из-за обилия черного, малинового, красного цветов, причем преобладал именно черный. Диваны и кресла были обиты малиновой кожей, на них громоздились черные бархатные подушечки с золотыми кистями на уголках. Пол покрывал черный ковер с рисунком из крупных темно-красных гербер. Стены и потолок поблескивали матовым золотистым узором по черному фону тканевых обоев. Обилие грубоватой черненой ковки придавало комнате еще большую мрачность.

Я обратила внимание на огромный портрет юноши, висящий на одной из стен. Это был, несомненно, Грег. Но Грег из моего сна, когда я видела его будто бы в Москве начала XX века. Он стоял, откинув голову и глядя поверх зрителей. Я узнала вьющиеся длинные волосы, разметанные по плечам, живой взгляд, румяное худощавое лицо. Он был изображен в распахнутом пальто, с вязаным длинным шарфом на шее, который я тоже хорошо запомнила. В руке держал какую-то рукопись, свернутую трубочкой. Его лицо поражало вдохновенным выражением и какой-то неуемной жаждой жизни. Я с минуту не сводила взгляда с портрета, затем повернула голову и столкнулась с застывшими глазами Грега. От явного контраста я даже вздрогнула, потому что мне на миг показалось, что я вижу покойника, стоявшего рядом со мной, а вот на портрете был живой Грег, настоящий.

— Понравился портрет? — мягко спросил Грег и улыбнулся.

— Да, очень, — ответила я и отошла от полотна. — Кто автор?

— Моя сестра Рената, — после паузы сказал он. — Таким она меня видит.

— О! У нее большой талант! — заметила я. — Нарисовано вполне профессионально. Только вот ты на этом портрете…

Я замолчала, не зная, какие подобрать слова. Грег смотрел на меня со странным выражением и явно ждал, что я скажу.

— Ты выглядишь как-то по-другому, даже не знаю, в чем тут дело, — продолжала я.

— Потому что это моя фантазия, — раздался голос из другого конца комнаты.

И я вздрогнула от неожиданности. Помещение было настолько огромным, что я не заметила в его дальнем углу Ренату. К тому же она утопала в большом кресле с высокой, спинкой, которое было отвернуто от нас.

— Простите, если напугала, — сказала она и подошла к нам. — Я смотрела фильм, когда вы пришли. Но сама не знаю зачем выключила проигрыватель и сидела тихо, как мышка.

«Подслушивала, — подумала я. — Видимо, хотела узнать, что за девушку привел брат».

— Вы уже, кажется, знакомы, — мягко произнес Грег. — Рената, Лада.

Я кивнула и улыбнулась. Рената уже не выглядела девочкой-эмо. Ее красиво уложенные блестящие волосы, бледное личико с показавшимися мне нарочито яркими румянами, темно-карие большие глаза и маленькие красные губы придавали ей вид модели из глянцевого журнала. К тому же Рената была одета в длинную, до пола, черную юбку, алую шелковую блузку с пышными рукавами и черный атласный корсет. Талия у нее была нереально тонкая. Она не сводила с меня глаз, и такое пристальное внимание было мне не совсем приятно.

— Хорошенькая, — после паузы констатировала она. — Мы можем на «ты»?